Помогает умирающим от онкологии «К медицине никакого отношения я не имею. Я по специальности химик-технолог, но в перестройку занималась разными делами, по моей специальности в то непростое время никто не требовался. Было трудно… Приходилось работать уборщицей, мыла станции метрополитена. Бралась за все, что могло как-то прокормить семью. Где надо было, туда и шла. Через какое-то время, будучи крещенной, услышала о курсах сестер милосердия и решила, что мне это надо и пригодится, к тому же были пожилые родственники. Получила благословение у своего священника и пошла на эти курсы. Как закончила обучение, было ощущение, что нужно кому-то помогать и применять свои знания. Стала искать. Я точно понимала – нельзя жить только для себя и работать для денег и куска хлеба. Хотелось заняться тем, что не оплачивается, но получать внутреннее ощущение правильности своего поступка.
О хосписе
Наш хоспис №1 в Санкт-Петербурге – самое первое учреждение в России для тяжелобольных людей. Он создан по образцу английского хосписа Андреем Гнездиловым, который даже приглашал специалистов из Великобритании, чтобы они делились своим опытом. До того, как стать медсестрой по уходу, я около семи лет ходила сюда волонтером. Медсестер совсем не хватало. Находится среди 40 умирающих людей непросто, без веры это невозможно. У нас бывают трудные дни. Бывает так тяжело, что ты выходишь из хосписа, язык на плечо, еле-еле доползаешь до подушки и плачешь. Не скрою, приходили мысли, что все это мне не нужно, зачем так мучаюсь, ведь есть много работы. Но немного отдохнешь, и опять тебя тянет туда. Вот ты приходишь к больным, а они тебя уже ждут и радуются, что сегодня именно твоя смена. Вот это ощущение нужности – оно очень дорого. Усталость проходит, а эти мгновения – нет. Хоспис очень странное и удивительное место. Те, кому здесь не надо быть, они уходят совершенно быстро, а те, кому надо, остаются навсегда.
О помощи
Паллиативная помощь – это то, чем мы занимаемся. Это возможность дать человеку, который обречен, достойно прожить последний остаток дней. Это обезболивание, снятие тошноты, многих других неприятных недугов, которые сопутствуют диагнозу. Незнающие боятся, что могут заразиться от пациентов, что это грязно, что психологически тяжело. Зачастую таких больных запирают в квартирах и прячут от глаз посторонних. Если на Западе эти люди – полноправные члены общества, к ним с пониманием относятся, все помогают, то у нас всегда делали вид, что такой проблемы нет. Когда сталкиваешься со смертью и не понимаешь, что с этим делать, приходится переосмысливать жизнь и меняться. Конечно, к нам попадают люди на последней стадии онкологической болезни. У них уже нет надежды, они прекрасно знают, что им осталось немного, но это не значит, что им не нужно помогать. Хоть наши пациенты и беспомощны, но они вызывают уважение своей самодостаточностью, терпением. Мое первое чувство к этим людям – чувство благодарности. Так получилось, что я им нужна, я могу для них что-то сделать. Каждый день я их за это благодарю. Когда ты пришел, накормил, помыл, почистил, устроил его поудобнее на подушках, и этот человек тебе улыбается, понимаешь по глазам, по жестам, что ему стало чуть-чуть лучше. Я по-настоящему счастлива, что могу что-то сделать для них, отчего мне самой становится лучше.
О смерти
На моей памяти было несколько легких смертей. Лишь немногие умирают с улыбкой на лице. Мы стараемся облегчить смерть пациента, но все зависит от конкретного человека. Если он не хочет что-то тебе рассказать, если он не хочет, чтобы ты подержал его за руку, если он не открыт к этому, то твои попытки будут только раздражать. Нужно быть внимательным. Вот сейчас у нас лежит учительница музыки детской музыкальной школы. У женщины частые боли. После отбоя я к ней захожу, и мы поем. Как поем – это дело десятое, но главное, что это помогает. Некоторые просят, чтобы я посидела рядом, просто подержала их за руку. Им важно тактильное прикосновение. Бывает, человек мечется в кровати, подходишь к нему и спрашиваешь, а он посмотрит и ответит, что душа болит. А ее же не вылечишь, таких обезболивающих нет. Раньше было больше пожилых пациентов, сейчас больше среднего возраста, но есть и молодые ребята – по 17 и 20 лет. К сожалению, эта болезнь молодеет. И это страшно.
О вере
Для человека верующего, уход из жизни – это не конец, это уход в вечность. Мы иногда смеемся между собой и называем наш хоспис – «родом в вечность». Рождается новая жизнь. Очень многие люди, когда приближается конец, могут быть неразумными, неадекватными из-за болезни. Многие разговаривают со своими умершими родственниками, и считают это реальностью. Видимо, когда человек приходит к черте в мир иной, ему что-то открывается. Существование иного мира – у нас это реально, даже тот, кто в это не верит, все равно у нас это почувствует. Когда человек воцерковлен, и он хочет знать про свой последний день, он потихоньку начинает подготавливаться к встрече с Богом, в дорогу к вечности. Мы же боимся неизвестности. Смерть для неверующего – это уход в небытие, в черную дыру.
О жизни
Часто через разговор с умирающим человеком, через его проблемы решаешь свои. Пока ты его слушаешь, думаешь: «Ага, вот тут я сделал неправильно». Некоторые интересуются и моей жизнью, иногда спрашивают мнение по тому или иному вопросу. У меня муж воцерковлен, а вот дети – нет. С супругом мы на одной волне. А сын иногда спрашивает: «Не противно ли вам убирать за больными людьми, это же плохо пахнет, грязно?» Я не обижаюсь, молодежь еще мало шишек набила себе. Они пока считают, что мир материален, хорошо бы заработать денег, что-то посмотреть, какую-то красивую одежду купить. Они пока не задумываются о духовном. Знаете, один батюшка сказал: «Если тебе плохо, найди человека, которому хуже, чем тебе, и помоги ему. Тогда тебе станет лучше». Бог даст, все люди это поймут!»
